Никита, мой сын, начал читать в армии Псалтирь. Два года назад служил в караульной роте, и в свободное от караулов время увлекся таким вот странным для солдата чтением. Псалтирь взял в казарменной библиотеке, в комнате досуга. Мне по телефону говорил: «Пап, представляешь – я когда смотрел фильм «Книга Илая», все время думал – какие же красивые слова там герой повторяет: «Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего». Оказалось – Псалтирь. Такие вот дела нынче в армии творятся…»
Вообще, там у них интересно было с этим вопросом. По субботам в казарму приходил батюшка, и бойцы часа три с ним общались. Смотрели какой-нибудь фильм на христианскую тему, который приносил священник. Потом батюшка рассказывал ребятам о Священном Писании, о святых-воинах, и еще о всяком-разном.
А по воскресеньям все роты их полка по очереди ходили на Литургию в храм, который располагался тут же, на территории военного городка. И вот однажды, когда мой Никита еще был салабоном, к нему подошел старослужащий-дедушка. Один из самых отмороженных и лютых. Обычно разговор у таких с молодыми бойцами бывает совсем короткий:
— Ну ты, урод, чо припух, што ле? А ну быстро тряпку в руки – и взлетку мыть, штоб блестела как не знаю што! (на всякий случай – взлеткой в казарме называют коридор, и его продолжение в той части, которая выходит в спальное помещение). Но тут, подошел этот лютый дедушка к Никите как-то не совсем обычно. Помялся немного, и спросил:
— Слышь, ты это… Я видел, ты крестишься в столовой, молишься, типа… Чо, сильно богомольный, да?
— Ну, не то чтоб – сильно, — осторожно отвечает Никита. – Просто – верующий.
— Ага… — дедушка продолжает мяться. – Слышь, а вот в церкви этот… как его… в блестящей такой штуке ходит…
— Батюшка? – догадался Никита.
— Да, батюшка. Вот он, когда стоит у тумбочки, а к нему подходят, и он такой штукой накрывает…
— На исповеди? – опять спрашивает Никита.
— Да, наверное. Вот, что там нужно делать? А то я в воскресенье подошел к нему, а чо говорить не знаю. Молчу как дурак. Он перекрестил меня, я и пошел.
— Ну… на исповеди нужно каяться в своих грехах.
— Эт чо, говорить все, что сделал, да?
— Нет. Не говорить, а каяться. Говорить только о том, за что тебя совесть мучает.
Дедушка задумался:
— Блин… вообще ничего в голову не идет. А на исповедь – хочу. Чо делать-то, боец, а?
Никита тоже задумался. И выдал:
— А вот это самое и скажи – что ничего в голову не идет. Не знаю, мол, что говорить. А дальше – как Бог даст. Может, с батюшкой вместе и разберетесь.
— Думаешь?
— Уверен.
Дедушка помолчал. Потом посмотрел Никите в глаза, ткнул кулаком в грудь:
— Молодец, салабон. Соображаешь.
Правда, взлетку у него Никита после это еще не раз драил. Но все-таки, даже у таких хлопцев, оказывается, есть интерес к духовной жизни. Дай Господи, чтоб не угасли эти искорки веры в наших ребятах! Когда я был их ровесником, подобные вещи в армии даже представить себе было нельзя...
Александр Ткаченко, vk.com
Journal information